– Это часть ритуала, – улыбнулся он, доставая из ящика стола окровавленную тряпку.

Токутаро поднес ее ближе к свечам, чтобы показать Генджи содержимое. Когда он откинул край ткани, под ней, точно черви, закопошились пальцы. Генджи замутило, и он едва сдержался, чтобы его не вырвало. Пальцы заплясали у него перед глазами, и комната начала двигаться и кружиться, словно бы Генджи захмелел или попал на карусель, где бешено вертелось абсолютно все. С минуту он не мог побороть это состояние, трясясь и сильно моргая, пока вкрадчиво-опасный голос Токутаро не проник в его затуманенное сознание:

– Шок – это нормальная реакция для человека, впервые увидевшего отрезанные пальцы.

Генджи задергался, пытаясь расслабить веревки, которыми был связан, но ничего у него не вышло, только стул едва не завалился набок, изрядно позабавив Токутаро.

– В этих пальцах – души, необходимые для освобождения кицунэ, – объявил Токутаро. – Ровно семь, несмотря на то, что с предпоследней жертвой я расправиться не сумел.

– Какого… какого черта?! – воскликнул Генджи, борясь с подступающей тошнотой. – Кого ты убил вместо нее?

Токутаро, очень довольный заданным вопросом, прошел мимо Лили, отчего она вновь попыталась сжаться, чтобы уменьшиться. Токутаро остановился возле смежной комнаты, в проходе которой висела шторка. Резким движением он отдернул ее, указывая на темный силуэт, лежащий на полу в позе эмбриона. Генджи из последних сил напрягал зрение, чтобы понять, кто там лежит. Заметив его попытки, Токутаро вздохнул и зажег спичку, которую достал из кармана. Едва желто-оранжевый свет упал на волосы и лицо убитого, как Генджи прошиб холодный пот – на полу лежал Араи Сабуро.

– Разве… разве он был не с вами?! – запинаясь, пробормотал удивленный Генджи.

– Фанатиков никто не любит, даже преданные своему делу оммедзи, – гордо сказал Токутаро, закрывая штору. – К тому же, мне нужен был палец. Если бы я знал, что ты приведешь с собой друга, оставил бы этого идиота в живых.

– И как будет проходить ритуал? – язык у Генджи еле ворочался.

– Я зажег свечи. Сейчас расположу каждый палец строго на своем месте и позволю воину убить правителя кицунэ-цуки. Потом убью тебя.

– И ради чего ты это делаешь?! Столько сложностей для того, чтобы избавиться от духа лисы? Ты же понимаешь, что это совсем нелогично?! Столько сил ты потратил на поиск и убийства людей, а все ради призрачной теории, в которую ты и сам, наверное, уже перестал верить! И ты говоришь, что Араи – фанатик?!

Чем больше Генджи говорил, тем более свирепым становилось лицо Токутаро. Выдохшись, Генджи умолк, и тогда Токутаро в несколько шагов достиг его стула, нависнув над Генджи подобно цунами. Одним резким движением убийца ударил Генджи по лицу – так сильно, что он вместе со стулом опрокинулся набок, кряхтя и стоная от звенящей боли в ушах и челюсти.

– Я оммедзи, а не фанатик, – прошипел Токутаро, стоя над Генджи. – И делаю я это для того, чтобы освободить Инари!

И тут до Генджи дошло. Семь душ, которые должны пойти в услужение Инари, запечатаны в отрезанных пальцах. Чтобы свершить ритуал, нужна кицунэ, которая отнесет эти души богине! Но зачем ему сам Генджи? Почему правителя должен убить воин, а не виновный, как следует из легенды?

– Этот ритуал полон жертв, – прохрипел Токутаро, медленно возвращаясь к столу. – И чтобы все получилось, мне нужно, чтобы ты выполнял мои команды! Приготовься к тому, чтобы всадить меч в сердце кицунэ-цуки. А я избавлюсь от свидетеля.

Он взял со стола нож, который отобрал у Хидео после того, как его вырубил, и стал подходить, держа оружие наготове. При падении Генджи едва не выронил из рук лезвие и только чудом удержал его, до боли сжав в ладони. Все это время он старался понемногу разрезать путы, слабо представляя, что будет делать, когда освободит руки. У него ведь были связаны ноги, и до них он никак не мог дотянуться, не привлекая внимания. Генджи надеялся, что Хидео очнется и поможет, но ему даже не дали шанса прийти в себя – когда Токутаро подходил к Хидео, лицо друга по-прежнему безжизненно свисало на грудь.

Вдруг он уже умер?..

Внезапно раздался такой оглушительный звон, что Токутаро инстинктивно пригнулся, спасаясь от летящих осколков. От неожиданности Лили тут же взвизгнула – ее крик было слышно, несмотря на завязанный рот. От громких звуков начал просыпаться Хидео… Увидев упавшего к его ногам Токутаро, он удивленно охнул и, постепенно приходя в себя, начал охать еще больше, ведь вместе с шоком от происходящего проснулась и сильная боль в его теле.

Токутаро вскочил на ноги и обернулся к источнику шума.

Кто-то выбил одно из окон, но кто именно это сделал, не было видно. Токутаро не рискнул подходить к дыре – он настолько не ожидал того, что случилось, что испугался.

– Кто это сделал? – рявкнул он, вертя головой. – Что за чертовщина?!

И тут тьма открыла красные глаза, горящие безудержным огнем. Белая рука с длинными когтистыми пальцами выскользнула из мрака и обхватила шею Токутаро, придвинув его к ближайшей стене. Существо, внезапно появившееся из тьмы, смутно кого-то напоминало.

В эту секунду последняя веревка была перерезана, и Генджи с облегчением высвободил руку, перекатываясь на колени, чтобы освободить вторую. При падении он ушибся плечом и не сразу мог продолжить резать путы, но теперь, когда руки свободны, он может попробовать развязать ноги.

Расслабляя тугой узел, Генджи услышал, как Хидео пораженно выдохнул имя, от которого у Генджи затряслись все поджилки.

– Мичи.

Так он сказал.

Генджи замер, подняв голову, и обомлел от увиденного. Существом, вышедшим из тени, была кицунэ – в ней можно было узнать Хамаду. Ее тело немного деформировалось; лицо сузилось и немного вытянулось вперед, глаза зажглись красным пламенем, на голове появились лисьи уши, а на пальцах – длинные белые когти. Она была устрашающе великолепна в синем кимоно, из-под которого выглядывал длинный белый хвост.

Никогда раньше он не видел ничего подобного – время точно застыло, оставляя Мичи именно такой специально для того, чтобы все могли увидеть ее.

Взгляд узких лисьих глаз был суров, горел ярким огнем, оставляя после себя крошечные искры. Одной рукой без малейших усилий Мичи впечатала Токутаро в стену, а следом прошипела не своим голосом:

– Как долго я тебя искала!

Поняв, кто перед ним, Токутаро обмяк и запричитал:

– Хэнкан! О, великая хэнкан, пощади! Я делал все по вашему велению, неужели вы накажете меня за это?

Рука кицунэ сжалась на его шее,